Война.

- Давай, давай! Жми!!! Чертовы свиньи, вы хотите жить вечно?! Вперед, вперед! – слышится отовсюду, - Держать, держать строй! Куда?! Куда, чертов сын, тебя занесло?!! Стоять!!
Где-то справа слышится надсадный, уже порядком охрипший рев Палыча:
- Давим, давим, не даем продыху, вперед, сукины дети! Я за вас воевать буду, что ли?!
Все прекрасно понимают, что за всех рыбажавр не навоюет. И все жмут, ломая мечи и древки секир, рвутся вперед.
- Анхальт, Суорг, справа, справа обходите, мать вашу! – Кричит Жорж, размахивая мечом налево и направо. Красиво машет, смертоносно.
И мы идем. Я, Суорг, с нами еще Гизмо и Овер.
Идем долго, вязнем в грязи, прячемся за щитами, укрываемся от стрел. Прямо передо мной выскакивает один из адептов. Не успеваю ничего сделать – он падает в лужу, пронзенный стрелой Гизмо. Да, ручной арбалет хорошая штука.
С диким ревом бросаемся на левый фланг противника, мнем, ломаем его строй. Под предсмертный крик очередного противника в голове проносится одна единственная мысль: а что, если зря? Если Палыч не прорвется, нам крышка…
Где-то слева взрывается дружное «Не пискуем, братцы!», и невольно улыбаешься. Нет, не зря, свои не подведут. Идем дальше.
Жмешься к плечу друг друга, смотришь уже не столько за собой, сколько думаешь о том, как бы какая сволочь не увела из жизни твоего товарища. О своей судьбе мыслей нет – за тебя думают другие.
Руки уже немеют, сжимая костяную рукоять меча, кожаный ремень щита. Нет сил, вокруг лишь море крови, крики, боль, страх. Кажется – победа близка, враг смят, сломан.
И снова надсадное Палыча:
Не спим, не спим, обезьяны! Вперед, вперед, мешки с дерьмом! Быстрей, ленивые свиньи!!
И мы идем. Смежив щиты, построив «чешую», идем вперед. На флангах строя безжалостно свистят чьи-то секиры, сзади звонко хлопают арбалеты. Невольно вспоминаешь, что гномы называют это хирдом. Не знаю, как там у гномов, у нас работает не хуже.
Впереди виднеется стена форта. Из груди вырывается вздох, почти что крик. Мы думали, самое страшное позади.
И снова противное Палыча:
- Что оторопели? Вперед, вперед, на стены, таран в ворота этим ублюдкам, и дави! Дави!!
Каждый из нас уже в который раз посылает рыбажавра к черту. Но это больше дань традиции – сейчас, в этом бою, ему благодарны все. Острие копья не судят.
После десятка ударов в пыль рухнули несчастные ворота форта.

К обеду на укреплении не осталось ни одного живого адепта. Форт взят, дорога свободна.
Отряд, ехавший в авангарде основных сил с налета взял хорошо укрепленное становище противника. Сейчас, в эту минуту, когда протуберанцы, не веря самим себе, прислонившись к стене укрепления, пили из мехов эль, поборцы устроили небольшой совет, расположившись прямо на земле на площаденке форта.
Палыч устало смотрит по сторонам и затем, после минутного молчания поднимает глаза на остальных.
- Сколько наших…полегло?
Молчим долго. Собираемся с мыслями. Суорг еле слышно вздыхает.
- Восемь человек… пятеро ранены. И еще, десять духов приказали долго жить…
Палыч сплевывает.
- Отвратно. Никуда не годится. Чертовы дети, мать вашу. Зла на вас нет…
Дальше слушать нет никакого резона. Ничего нового я не услышу. По глазам рыбажавра видно, что исходом схватки он доволен – всего восемнадцать наших против полусотни адептов…
Молча закрываю глаза, откидываю голову на щит. Благодарю тех духов, отчаянных ребят, что сегодня спасли мне жизнь. А ведь могли и не спасать, сбежать…

Солнце поднималось над залитым кровью лагерем. В нем не было ни души. Отряд двигался дальше.

Tout comprendre, tout pardonner.