Морхайнт. спасибо!
Dart, что бы это значило?Добавлено (2006-09-26, 10:07 Pm)
---------------------------------------------
«Содержание этого опуса мне понятно»?
Бегемот.
Любовь?
Сидя на высокой-высокой горе, выше всех, я мог видеть, как внизу, бешено переливаясь в лучах заката, бодро бежала небольшая речушка. Мог видеть я и полет одинокой птицы, то взлетающей по самое солнце, то камнем падающей вниз в воды бурной реки.
Признаюсь, чего таить, с этой вершины мне были видны все моря и пустыни, леса, животные, птицы. Я видел все, я был везде, я жил, чувствовал. Заботы были смешны мне.
Было забавно смотреть, как бегают, суетятся люди внизу. Как они бросаются в реку и, повинуясь течению, закрывая глаза, плывут не ведая зачем и куда. Тогда мне казалось это смешным. Сейчас – не знаю.
Сидеть на вершине было любимым моим занятием. Любуясь солнцем, играя с одинокой птицей, постоянно кружащей рядом со мной, мне казалось, что я понял все вокруг, и ни что более не удивит меня. Ни эта река, ни птица, ни люди.
Одно время эти люди сильно забавляли меня, с их чистыми и не всегда сердцами. Сейчас я понимаю, что влюбленное сердце это одно, а сердце, охваченное жаждой мести или злобой – совершенно другое. А тогда я не придавал этому значения. Я вообще мало чему придавал значения в те дни. Каждый день я ждал заката, ждал, когда же ко мне придет она.
Запах ее волос, шелест ветра в изгибах ее платья… Да, это было тем, чего я так ждал и что показало мне мою вершину. Когда она приходила ко мне, все вокруг казалось мне смешным. Да оно и было так! Ничто не могло сравниться с ней, с ее прикосновением. Приходя с легким весенним ароматом, она неизменно исчезала с первой слезинкой, упавшей на землю.
И так было всегда. Я всегда ждал и всегда получал то, к чему стремилось мое сердце.
Но однажды я понял, что вершина больше не влечет меня так, как раньше. И в мутной воде я увидел, что больше она не придет ко мне.
И она так и не пришла более. Никогда.
Глупое, глупое сердце! Как оно билось, когда я, обхватив голову, кричал в тишину и звал ее!
Сердце билось, но все было тщетно. Больше никогда аромат весны не касался моих губ, а одинокая птица навеки стала моим спутником. Вершина тяготила меня, и, словно ее слеза, я рухнул вниз, не сожалея ни о чем.
И теперь, сидя на берегу этой беспокойной реки, я сам готов броситься в ее течение, но каждый раз одинокая птица вонзает свои когти мне в сердце, и я остаюсь сидеть все там же.
Глупое, глупое сердце! Ты беспокойно бьешься, когда я поднимаю глаза на вершину.
Глупое сердце, мои глаза – озера, самой чистой и холодной воды.
Глупое сердце, я – нигде.
